Не впасть в обливион

Сегодня в обществе распространены дискуссии, что надо исправить в правоохранительной системе. В кадровом ли составе главная причина злоупотреблений? Или, подобно нашей перегруженной судебной системе, в органах что-то не так работает на организационном уровне? Постоянный колумнист Александр Козырин расскажет об ошибках юридической техники, которые закрадываются в основополагающие для их деятельности законы и создают простор для злоупотреблений. 

Пример на повестке дня – легальное закрепление права на забвение.

История права забвения насчитывает мало времени, так как это личное неимущественное право ново. Главный прецедент – решении Суда ЕС от 13 мая 2014 г. по делу № C-131/12 «Google Spain SL и Google Inc. против Агентства по защите персональных данных Испании и Марио Костеха Гонсалеса», где предприниматель Гонсалес не мог открыть новый бизнес, потому что новым клиентам Интернет ехидно выдавал кучу заметок о его банкротстве в 90-ых. Google отказался стереть информацию, в итоге, Суд ЕС встал на сторону Гонсалеса, признав информацию утратившей актуальность, и, по факту, обозначив механизм права на забвение [1].

Но казалось бы, от права на забвение до проблем правоохранительной системы лететь как до Альфа-Центавры. В чем пересечение? Ведь право на забвение – лишь один из новых представителей модернистских прав человека, вроде прав на произведения искусственного интеллекта, или многочисленных тонких подразделов права на здоровье. Но если смотреть детально, оказывается, что точки пересечения есть.

Если по порядку. Рассмотрим наиболее абстрактное определение права на забвение, которое появилось после испанского прецедента в ст. 17 Общего регламента по защите персональных данных Европейского Парламента и Совета:

Статья 17

Право на стирание (право на забвение)

«1. Субъект данных имеет право получить от контроллера стирание личных данных, касающихся его или ее без неоправданной задержки…» [2].

Речь идет о том, чтобы лицо, с которым данные связаны, могло потребовать их удаления из публичного доступа. Если такое право признается государством, реализацию можно предусмотреть разными способами. В России право на забвение было введено в ФЗ «Об информации» так:

Статья 10.3. Обязанности оператора поисковой системы

Оператор поисковой системы, распространяющий в сети "Интернет" рекламу, которая направлена на привлечение внимания потребителей, находящихся на территории Российской Федерации, по требованию гражданина (физического лица) (далее в настоящей статье - заявитель) обязан прекратить выдачу сведений об указателе страницы сайта в сети "Интернет" (далее также - ссылка), позволяющих получить доступ к информации о заявителе, распространяемой с нарушением законодательства Российской Федерации, являющейся недостоверной, а также неактуальной, утратившей значение для заявителя в силу последующих событий или действий заявителя, за исключением информации о событиях, содержащих признаки уголовно наказуемых деяний, сроки привлечения к уголовной ответственности по которым не истекли, и информации о совершении гражданином преступления, по которому не снята или не погашена судимость. [3]

Наиболее важная часть нормы состоит в том, что у физического лица есть право потребовать от оператора поисковой системы «обрубить» ссылки на любую, связанную с ним информацию. Информация, чтобы ссылки на нее удалили, должна подпадать под перечисленные критерии.

Конечно, такой способ забвения эффективнее просто требования к владельцам сайтов удалить. Не вызывает сомнений и значимость появления механизма права на забвение: можно представить массу случаев, когда русские «Гонсалесы» хотят начать бизнес с чистого листа, когда журналист решил отказаться от прошлых публикаций и связать жизнь с новой работой, или когда любой человек хочет почистить от «прошлого» социальные сети. Но при всем хорошем, юридическая техника указанной нормы вызывает сомнения, и эти ошибки чреваты не только последствиями для отдельных лиц.

Так, имея субъектом права любое физическое лицо, мы неизбежно движемся к вопросу, а как быть с информацией, которая характеризует человека на общественно-значимой должности? Ведь, будучи физическими лицами, стирать информацию о себе могут политики, кандидаты на должности полицейских и судей. Даже если речь идет о менее связанных с правоохранительной системой профессиях (врачах, адвокатах, инженерах и т.д.) возникают сомнения, где та грань, которая позволяет обществу получать информацию о качествах определенных людей? Подобный вопрос уже часто возникал в мировой практике по свободе слова в отношении политиков. Вот какие позиции неоднократно излагал по этой проблеме ЕСПЧ:

• «Пределы допустимой критики политического деятеля шире, чем в отношении других лиц, и он должен проявлять большую терпимость» [4],
• В отличии от частного лица, политик «…должен проявлять и большую степень терпимости к пристальному вниманию журналистов и всего общества к каждому его слову или действию. Нет сомнения, что п.2 ст.10 позволяет защищать репутацию всех лиц, т.е. распространяется и на политиков, даже когда они выступают не в качестве частных лиц; но в таких случаях необходимо взвешивать потребности подобной защиты в связи с интересом общества к открытой дискуссии по политическим вопросам…» [5].

Но если субъект права на забвение мог быть специально сформулирован в норме широко, то вышеуказанную проблему можно было бы решить иначе. Достаточно 1. либо предусмотреть в норме маркеры для ограничительного толкования (например, в духе «… по требованию гражданина, если информация касается его частной жизни,…» - что отмело бы возможные злоупотребления политиков – проблема формулирования такой нормы сложна, предложенное автором – лишь возможный вариант), 2. либо указать в законе достаточно исключений в отношений какой-то значимой информации, которая стираться не должна. Однако именно здесь норма демонстрирует неясность юридической техники больше всего.

Для первого решения не только нет никаких маркеров. Из нормы прямо возникает вопрос: как определить, а связана ли информация с лицом вообще? Во множестве случаев информация отражает сведения о многих лицах сразу: это могут быть групповые фото, статьи, в которых говориться о нескольких людях, видеоролик с участием многих актеров, выложенный в публичный доступ. Должна ли из-за требования кого-то одного стираться ссылка на то, что касается других? Где нужный объем связи лица с информацией? Дело с похожей правовой проблемой, но в сфере интеллектуальных прав, освещалось недавно на Закон.ру. Речь о деле «Бэдкомедиан против Киноданц», где разрешалась проблема, в каком объеме объект интеллектуальных прав может быть процитирован, чтобы связь с ним была основанной на целях, указанных в ст. 1274 ГК РФ, а не на плагиате [6]. К счастью для поклонников Евгения и к печали юристов дело завершилось мировым соглашение. Но возможно (и потому печалиться не стоит) практика по оценке схожих критериев появится по праву на забвение.

Второй вариант реализован не в полной мере. С единственными двумя исключениями (информацией о событиях с признаками преступлений и совершении преступлений) весь прочий пласт общественно значимой информации (в том числе, например, о большой деликтной ответственности или множественном совершении административных правонарушений) подпадает под возможность ее стереть. Что же, еще одним существенным водоразделом, который мог бы ограничить возможность стереть, могли бы быть точно обозначенные признаки: как должна характеризоваться информация, чтобы по ней можно было реализовать право на забвение информации. Это было бы даже лучшим решением чем в предыдущих вариантах, так как норма могла бы быть сформулирована более лаконично. Но здесь юридическая техника вновь пестрит неясностью:

Статья 10.3. Обязанности оператора поисковой системы

«…позволяющих получить доступ к информации о заявителе, 1. распространяемой с нарушением законодательства Российской Федерации, 2. являющейся недостоверной, 3. а также неактуальной, 4. утратившей значение для заявителя в силу последующих событий или действий заявителя,…».

Из текста нельзя недвусмысленно понять, должны ли все 4 критерия быть сразу, или достаточно каждого. Но этот первый рубеж «берется»: исходя из сравнения с п.5 ст. 152 ГК РФ:

«Если сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, оказались после их распространения доступными в сети Интернет, гражданин вправе требовать удаления соответствующей информации, а также опровержения указанных сведений способом, обеспечивающим доведение опровержения до пользователей сети Интернет.» [7]

• видно, что распространяемая с нарушением недостоверная информация может быть удалена и по сложившейся конструкции иска из ст. 152 ГК РФ. Более важен вопрос, как понимать «неактуальная» и «утратившая значение»? Является ли второй критерий пояснением первого? Как определять, что информация потеряла значение? Каковы сроки, в которые информация может стать неактуальной или потерять значение? Сами по себе критерии из текста вносят лишь путаницу – а на весах стоит возможность удалить из доступа массу общественно-значимой информации. Возможно, по этой причине право на забвение не поддерживается в США, где стойко защищается гарантированная Первой поправкой свобода слова. Отмечу, что хотя правовые системы США и РФ очень различны, конечный итог один – при неясности критериев, по которым информацию можно подвергнуть «забвению», в такой же обливион может впасть и одна из гарантий конституционного строя – прозрачность правоохранительной системы.

В заключение стоит привести цитату из Определения КС РФ от 26 марта 2019 года 849-О [8], где аналитико-информационный центр «Сова», в частности, как раз оспаривал неопределенность понятий «неактуальная» и «утратившая значение». КС указал:

«…Вопреки мнению заявителя, использование федеральным законодателем в оспариваемых законоположениях таких понятий, как "неактуальная информация" и "информация, утратившая для заявителя значение в силу последующих событий или его действий", само по себе не свидетельствует о неопределенности их содержания и преследует цель эффективного применения нормы к неограниченному числу конкретных правовых ситуаций. Названные понятия, как и иные используемые федеральным законодателем оценочные понятия, предполагают, что они будут наполняться смыслом в зависимости от фактических обстоятельств конкретного дела и с учетом толкования этого законодательного термина в правоприменительной практике.

Ранее Конституционный Суд Российской Федерации в определениях от 26 ноября 2018 года № 3087-О [9] и от 12 февраля 2019 года № 274-О [10] указал, что оспариваемое законоположение действует во взаимосвязи с другими положениями Федерального закона "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" и ориентирует суды находить баланс между конституционно защищаемыми ценностями (доступом граждан к информации, с одной стороны, и защитой прав граждан при распространении информации о них - с другой) на основе установления и исследования фактических обстоятельств конкретного дела….»

Что ж, в таком случае, правоприменительная практика нужна очень остро. К сожалению, ни в одном из трех упомянутым выше определений КС не дал критериев распознавания «неактуальной» и «утратившей значение информации». Придется ждать, возможно, «цифрового Пленума» или всего одного «заветного» определения Верховного Суда.

Библиография:

1. C. В. Михайлов. Журнал Суда по интеллектуальным правам // «Что такое право на забвение?»: http://ipcmagazine.ru/legal-issues/what-is-the-right-to-oblivion#2
2. General Data Protection Regulation: https://internetinstitute.ru/wp-content/uploads/2017/07/Telecom-Data-Retention-Leg-appendix2.pdf
3. Федеральный закон от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»: http://base.garant.ru/12148555/ceb9ccbcc76bff4b92c611f5e431a872/
4. Европейский суд защитил главного редактора. «Коммерсантъ»: https://www.kommersant.ru/doc/3001568
5. Счастливцева Ю.А. Принцип повышенной терпимости к критике в СМИ: европейский стандарт, стр. 3: https://cyberleninka.ru/article/v/printsip-povyshennoy-terpimosti-k-kritike-v-smi-evropeyskiy-standart.
6. Александр Довгалюк: Киноданц vs BadComedian — попытка правового анализа: https://zakon.ru/blog/2019/6/10/kinodanc_vs_badcomedian_-_popytka_pravovogo_analiza
7. Гражданский кодекс Российской Федерации, часть 1, ст.152: http://base.garant.ru/10164072/63f1429d78ff04df7c3513d140a5b10a/
8. Определения КС РФ от 26 марта 2019 года 849-О : https://legalacts.ru/sud/opredelenie-konstitutsionnogo-suda-rf-ot-26032019-n-849-o/ 9. Определение КС РФ от 26 ноября 2018 года № 3087-О: https://legalacts.ru/sud/opredelenie-konstitutsionnogo-suda-rf-ot-26112018-n-3087-o/ 10. Определение КС РФ от 12 февраля 2019 года № 274-О: https://legalacts.ru/sud/opredelenie-konstitutsionnogo-suda-rf-ot-12022019-n-274-o/